«Сердце Иудаизма и его главный вклад в религию – это доктрина Единого Бога, правящего миром при помощи закона и любви. В Нем – творящий источник всякого существования и идеал согласия для человечества. И хотя Он находится за пределами времени и пространства, Он все равно присутствует в этом мире. Мы обращаемся к нему как к Владыке вселенной и нашему милосердному отцу» (по материалам www.reform.org.ru)
Концепций о природе Бога столько, сколько людей, задумывающихся о Нем. Для одних Он – «суровый Правитель», спасающий мир, созданный Им, Царь, определяющий предназначение каждому из своих подданных. Для других Он – благосклонный «Отец», терпеливо и с состраданием наблюдающий за своими чадами, любящий их добродетели, и глубоко сожалеющий об их своенравии, грехах и глупости. Есть и такие люди, для которых концепция Бога обязательно включает в себя такие абстрактные атрибуты Божественного Величия, как «Абсолютная Сила», «Абсолютная Власть», «Первопричина».
Представлений о «Создателе», «Высшем Разуме», «Начале всех начал» великое множество. Но их объединяет один важный элемент – само наличие этих концепций. Человечество в течение всей своей истории пытается заглянуть в «непознаваемое». Увидеть удается немногое, чаще всего только «след идеи», и человек пытается выразить «невыразимое» на «доступном» языке так, чтобы другой смог бы его понять. Религиозный гений, средневековый мыслитель и поэт Шломо ибн-Гвироль сказал: «Несмотря на то, что люди думают о Боге по-разному, и служат Ему каждый по-своему, они делают это ради Одной Истины, от дикаря простирающегося перед своим «тотемом», до философа ищущего «Конечную Реальность». Объект их усилий и стараний – Один».
Бога невозможно «определить» в силу Его абсолютной уникальности. Его не с чем сравнить, что бы найти отличия или похожие черты. Его невозможно описать, так как любой термин будет ограничивать его природу. Каббалисты, в своем стремлении подчеркнуть Божественную «несравнимость», заходят так далеко, что называют Его – «Эйн», то есть «Он-Кто-Не». Это значит, что никто, строго говоря, не может даже утверждать, что Бог «существует», ибо это тоже попытка описать «неописуемое». «Идея отсутствия» каких- либо атрибутов у Всевышнего получает особенно глубокое развитие в работах выдающегося еврейского мыслителя XII-XIII веков Моше бен Маймона (Маймонид или РАМБАМ (1135 – 1204)). В своей книге «Мишне Тора» он пишет: «Всякий, кто увлекается антропоморфными определениями в отношении Божественного, верящий, что Бог может быть описан в человеческих терминах – еретик, которому не будет места в «Олам hа-Ба» (Грядущем Мире). Его коллега и оппонент, Авраам бен Давид (РАБаД, (1125-1198)), не соглашается с категоричным мнением Маймонида, и говорит, что слишком строго называть еретиком того, кто просто не способен понять, что антропоморфизмы в стихах Торы не должны восприниматься буквально. Но он согласен с тем, что лишь «чистая» концепция может и должна быть по-настоящему приемлемой.
Несмотря на все попытки избежать каких-либо описаний, есть один атрибут Бога, признанный всеми евреями и декларируемый в ежедневных молитвах, это – Его Единственность. «Бог Один и Един», – повторяем мы в молитве «Шма» утром и вечером. Это – незыблемый принцип Иудаизма, объединяющий в себе все многообразие идей, образов и представлений. Плюрализм Движения Прогрессивного Иудаизма позволяет каждому человеку видеть Всевышнего так, как он способен это сделать на его собственной ступени духовного развития и поисков. Тем не менее, все, что мы только можем помыслить о природе Бога, «растворяется в Его «Единственности». Наши идеи неадекватны «Божественной Реальности», но, как люди, мы не можем не мыслить, мы осознанно позволяем себе оставаться в нашей «неадекватности» и можем лишь просить, как Моше Раббейну: «Пожалуйста, открой мне Славу Свою».
Иллюстрацией к возможному решению проблемы соответствия описания Божественного в еврейской литературе к предмету описания может послужить пример, приведенный современным еврейским мыслителем Раввином Луи Джейкобсом. Он говорит, что метафорический язык, используемый в религиозной литературе, можно сравнить с абстрактными символами и условными знаками топографии. Карта – не картина, было бы ошибкой рассматривать ее, как изображение реального мира. Но карта дает человеку возможность уверенно идти по незнакомой местности, выбирать правильное направление. Так и еврейская литература, несмотря на «описательную условность» ее языка, помогает продвигаться по пути духовного поиска от наивных представлений к сложным понятиям, от детского эгоизма к добрым делам, от испуганной потерянности в «хаосе» жизни к осознанию единства всего мироздания.
Раввин Александр Лысковой.